Мир Гаора. Коррант. 3 книга - Татьяна Николаевна Зубачева
— Оброс ты, — сказала Нянька, глядя, как он наклоняет голову, чтобы волосы не мешали читать. — Завтра подкорочу тебя.
— Бороду не надоть, — сразу сказала Большуха, — она у него вон как в завиток, не мешает ничему и смотрится ладно.
— А заодно и Лутошку, чай, надоть, — кивнула Красава. — Вона на шею уж ложатся.
— А чо, Старшая Мать, — улыбнулась Милуша, — тады и остальных мужиков заодно.
— Джадд опять не дастся, — засмеялась Басёна.
— Ему хозяин разрешил так ходить, — отмахнулась Нянька. — Об нём и разговора нет. А так-то в сам-деле всех надоть.
На следующий день Нянька вооружилась ножницами и, к удивлению Гаора, очень ловко и ровно подкоротила всем мужчинам волосы. Чтоб спереди до бровей, а сзади на шею не ложились, а то под ошейник забиваться будут, натирать, а из-под ошейника потёртость плохо лечится. Лузге и Сивко, как самым лохматым, она даже шеи сзади подбрила, а спереди они уж сами.
— Борода у тебя и впрямь в аккурате, — сказала она Гаору, — а усы сам ровняй. Вон у Сизаря ножнички возьми.
У запасливого Сизаря нашлось даже зеркальце, и он показал Гаору, как подравнивать усы и бороду.
— Я, паря, быват, и волосы спереди сам делаю, — гордо рассказывал Сизарь. — Это вот в страду недосуг было.
Много шума и суматохи было от хозяйских детей. То только девочки на «чёрный» двор бегали, но они, как объяснили Гаору, уже к порядкам приучены и потому не особо мешали. А вот младший бастард — Гирр — и впрямь оказался боек. С утра и до вечера он был везде, всюду лез, всем попадался под ноги, избегая, впрочем, сарайчика Джадда, которого боялся, а с недавних пор и гаража. Гаор был в рейсе, и о случившемся рассказал ему Лутошка. Как он мыл легковушку, а потом сел за руль, ну, просто посидеть, чем хошь клянусь, не трогал ничего, а она сама вдруг стронулась, а тут Гирр прямо под колесом, ну, и врубил по тормозам, так что её аж развернуло, а тут хозяин, ну, и ввалили пять «горячих», а Гирру хозяин сам отвесил и запретил без него в гараж даже заглядывать.
Выслушав Лутошку, Гаор кивнул.
— Пять «горячих» за такое, это ты ещё легко отделался.
Лутошка шмыгнул носом. Что от Рыжего сочувствия не дождёшься, он ещё когда понял. А за такое может и от себя добавить.
И угадал.
— Надо бы и ещё ввалить, — задумчиво сказал Гаор, — я ж тебе велел без меня за руль не садиться.
Лутошка снова шмыгнул носом, всем видом изображая раскаяние и готовность будущего беспрекословного послушания. Но Гаор сам умел такое ещё в училище и потому не поверил.
— А вторые пять за что получил? — насмешливо спросил он.
— А ты откуль знашь? — искренне вылупил на него глаза Лутошка.
— А рубцов десять, — засмеялся Гаор.
Из-за жары работали они без рубашек, и он сразу обратил внимание на аккуратные поперечные полосы на спине Лутошки.
Лутошка снова шмыгнул носом и стал рассказывать. Что у Гарда журнал есть, а в нём одни картинки, букв мало, а картинки… одни голые бабы и мужики, и все голозадые, и такое вытворяют… и они с Гардом смотрели этот журнал, а хозяин увидел… ну и… Лутошка замолчал, потому что Рыжий ржал уже в полный голос, аж на ногах от смеха не стоял.
— Так, — наконец отсмеялся Гаор, — тебе пять «горячих», понятно, а Гарду что?
— Не знаю, — вздохнул Лутошка. — Но журнал хозяин себе забрал. А мне ещё и Старшая Мать ввалила, и матка… а мужики все ржут навроде тебя.
— А что, плакать, что ли? — Гаор вытер выступившие на глазах слёзы и с интересом посмотрел на Лутошку. — Ну и как? Понравилось тебе?
Лутошка неуверенно пожал плечами, и Гаор снова захохотал. У Лутошки прямо вертелись на языке вопросы: в сам-деле голозадые так трахаются или эти картинки навроде сказок, как в книге про море — воду без берегов или про огнедышащие горы-вулканы, и кого, как не Рыжего, спрашивать об этом, раз он до клейма среди голозадых жил и всё про них знать должон, но он во как ржёт, значит, и отвечать всерьёз не станет.
— А как он вас застукал? — с интересом спросил Гаор. — Где вы это смотрели?
Лутошка вздохнул.
— Меня на огород послали, моркву полоть, а Гард пришёл и грит, успеешь, посмотри, что есть. Ну, мы за смородиной, она рядом там, и сели. А там у одного мужика такое… ну, я говорю, что такого огроменного и не быват, ну, и заспорили, и, — Лутошка горестно вздохнул, — нас и услышали.
— И всё? — вздрагивающим от сдерживаемого смеха голосом спросил Гаор. — Вы ж, небось, заголились и сравнивать стали.
— А ты откуль знашь? — изумился Лутошка.
Но ответа не получил, потому что новый приступ хохота повалил Гаора на пол и говорить он не мог. Лутошке стало так обидно, что у него даже слёзы на глазах выступили. Наконец, Гаор отсмеялся и перешел к объяснениям. Чтобы порка мальцу впрок пошла.
— Знаешь, за что тебя пороли? Не за порнушник, а за то, что попался на этом. Понял? Попадаться нельзя, запомни.
Лутошка озадаченно кивнул.
— А не за то, что работу бросил?
— За это само собой, опять же раз попался, то и отвечай. И спрятались бестолково, и горланили небось, и по сторонам не смотрели. Так?
Лутошка кивнул.
— Ладно, — смилостивился Гаор, — добавлять я тебе не буду, хотя за глупость тебе положено раза, понял?
Лутошка снова кивнул, уже обрадовано. Что Рыжий не посчитал его проступок таким уж страшным, как он решил со слов матки и Старшей Матери, было неожиданностью, но приятной. И он решил рискнуть
— Рыжий, а ты пробную мне когда дашь?
— Это у хозяина надо спрашивать, — ответил Гаор. — Как он разрешит.
— Так он же теперь… — потрясённо выдохнул Лутошка.
— Наверное, — согласился Гаор, — раз он злится на тебя, то не даст. Но ты тут сам виноват, сам себя наказал.
Потрясённый раскрывшейся перед ним бездной отчаяния, Лутошка по-детски заревел, размазывая кулаками по лицу слёзы и грязь. И Гаор счёл свой педагогический долг выполненным, зная по собственному опыту, что пронять до печёнки, чтоб на всю жизнь осталось, можно только так, а не просто побоями, даже поркой. Гаор дал ему выреветься и послал умываться, а, оставшись один и работая, снова и снова представлял себе, как оно всё тогда было, и начинал смеяться.
